Что по–моему составляет основу научного мировоззрения, что дает  право называться ученым  и  естествоиспытателем? Из многих положений я бы выделил пять: профессионализм, убежденность, скептицизм, рациональность  и  интуицию.  Остановлюсь на этом немного подробнее.

ПРОФЕССИОНАЛИЗМ.

Без профессиональных знаний и навыков нельзя быть ученым. Это очевидно  и нуждается  в обсуждении. Впрочем, это положение в равной мере относится к любой профессиональной деятельности – от инженерного дела до искусства. В нашем случае основное отличие состоит в том, что общественное мнение не всегда может отличить профессионала  в  науке от самозванца – лжеученого .- у читателя не специалиста нет для этого тех  же  профессиональных  знаний.

Таким образом, только доверие может стать источником положительного отношения общества к ученым. Оно основано на историческом опыте, традициях научных  школ, международном признании. Нарушение этого доверия – во имя самых важных, но сиюминутных интересов – тяжелое преступление перед наукой  и обществом.

Многочисленные ссылки на  научную обоснованность своих действий, делавшиеся  в  недавнем прошлом людьми, не имеющими на это профессионального права, во многом дискредитировали науку и ее возможности. Поэтому каждый ученый нашей страны переживает неожиданные и незаслуженные упреки в адрес научного сообщества.

Всякий подлинный профессионализм связан  с элитарностью. Естественно, это относится и к  ученым. В наше время эгалитарных тенденций  надо  утверждать и отстаивать право  ученых    на присущую им выделенность.

УБЕЖДЕННОСТЬ

Трудно заниматься научными исследованиями не  будучи  убежденным  в своих знаниях, перспективности выбранного направления. Здесь большую роль играет доверие  к  коллегам в прошлом  и  настоящем. Научное мировоззрение – в отличие от средневекового мышления – исходит из того, что знания накопленные за последние 300 лет, не будут отметены будущими исследователями, а практически будут входить в их мировоззрение. Процесс накопления и формулировки знаний сам по себе эволюционен, новые законы включают в себя старые как более частный случай. Политические революции, полностью отрицающие свергнутый общественный строй, не имеют аналогов в жизни  науки.

Все это приводит к определенному консерватизму ученых и научного сообщества в целом. Но важно понимать , что этот консерватизм не имеет  ничего общего с застоем, схоластикой и идолопоклоством. Профессиональное понимание и уважение традиций, стремление к их сохранению и преумножению – это  здоровый консерватизм.

Поэтому странно, нелепо и грустно видеть попытки опровергнуть, к примеру, законы релятивистской динамики (частную теорию относительности) или второй закон термодинамики, предпринимаемые подчас даже обладателями ученых степеней и званий на основании сведений, почерпнутых из научно – популярной литературы. Непрофессиональное отрицание признанных достижений науки противоречит научному мировоззрению и не имеет ничего общего с новаторством.

СКЕПТИЦИЗМ.

Процесс научного познания  природы далек от завершения: одно это уже оправдывает  существование ученых. Ученый, работающий над новыми закономерностями, должен быть свободен от догм, давления априорных соображений и предрассудков. Поэтому включение  коллективного опыта в собственное сознание ученого сопровождается естественным скептицизмом, стремлением проверить, по возможности, самому то, что утверждают авторитеты.  Не менее важно  сознавать, что реально можно сделать или понять на данном уровне развития науки.

Так, в том, что большая теорема Ферма будет доказана, не сомневается ни один математик. Это не мешает относиться с оправданным скептицизмом к доказательствам, которыми постоянно заполнена  почта  математических институтов.. Просто математика должна еще развиваться, прежде чем будет найден адекватный подход к этой проблеме. Это же относится и скажем, к проблеме  органической эволюции.. Можно критиковать дарвинизм за его противоречия и неполноту, но выход будет найден (как во всяком случае, считаю я) только на пути дальнейшего развития генетики и  молекулярной биологии.

Здоровый скептицизм – незаменимое оружие в борьбе с априорными теориями. На заре современного научного мировоззрения с его помощью  были отметены астрология и теория флогистона, а в прошлом веке – теория самозарождения.. Сейчас, когда антинаука снова поднимает голову, его роль важна как никогда.

РАЦИОНАЛИЗМ

Более подробно этот термин можно расшифровать как как уверенность во всемогущество научного познания.

Ему не следует придавать какие – либо  субъективные оттенки, скажем , говорить о целесообразности устройства окружающего нас мира. Просто, если уж  ученый взялся описывать закон природы, то он исходит из того, что они есть и  их можно открыть. Более того,  он знает, что они будут открыты при помощи методов, которые  уже известны, или новых соображений, которые подскажет его собственный опыт  или опыт его коллег.

ИНТУИЦИЯ

Каждый работающий ученый знает, какую роль в его жизни играют предчувствия, озарения и «вещие сны». Можно говорить об особенностях работы человеческого мозга, о подсознании, которые когда – то в будущем получат объяснение. Но пока имеет смысл отделить эту часть научного творчества в самостоятельную проблему. Интуиция играет огромную эвристическую роль в естествоиспытательстве, ее проявление, как правило, предшествует рациональному опыту.

Итак, в научном мировоззрении должны находить естественное сочетание, казалось бы, противоречащие друг другу категории: консерватизм убежденности и новаторство скептицизма, уверенность рационализма и неуловимая трансцендентальность интуиции. Абсолютизация любой их этой категорий недопустима. Только гармоническое их сочетание дает то, что мы называем научным мировоззрением. И, конечно, во главе стоит профессионализм. Рискуя повториться, скажу, что именно обладание профессиональными знаниями и квалифицированное их использование выделяют сообщество ученых.

Обсудим теперь вкратце, положение ученых в обществе и их взаимоотношения. Поскольку, как уже сказано, широкой общественности непонятны мотивы, цели  и  методы научного творчества, они вправе относится к ученым с недоверием, и со своей стороны ученые, имея собственные стимулы для работы, предпочли бы удалиться в «башню из слоновой кости», то есть, стать независимыми от общества.

Это, конечно, невозможно. Ученый и наука нуждаются  в  средствах, которые им может дать только общество. В наше время речь идет о больших  вкладах, использование которых общество не может контролировать (подчеркну еще раз, что речь идет  лишь о фундаментальных исследованиях в области естественных наук) Примером «дорогой»  науки являются космические исследования или физика высоких энергий. Некоторое время политические соображения престижа или военной безопасности поддерживали подобные направления, а заодно и всю фундаментальную науку. Сейчас, в период изменения общественного мышления, общество должно оценить роль науки как таковой, не думая о ее непосредственных приложениях, и считать, что ее поддержка «оплачена» учеными предыдущих поколений. Нетрудно подсчитать, что Фарадей и Максвелл окупили фундаментальную науку на несколько веков вперед.